|
... | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | ... ГЛАВА 12. Альбрехт Штейн бесшумно приоткрыл дверь в комнату Светланы Николаевны и замер, затаив дыхание. Хозяйка стояла на коленях перед образом в одной ночной сорочке и с распущенными волосами. Ранний лучик солнца проник в её опочивальню через окно и божественным светом окутал женщину. Секретарь барона с трудом подавил в себе желание подойти и сжать хозяйку в объятьях. «Замаливаете грехи, баронесса?– злобно подумал он.– Молитесь, молитесь… Я сделаю всё, чтоб вы не получили ни гроша после смерти вашего мужа! Вы ещё будете упрашивать меня, чтобы я позволил вам остаться под этой крышей!.. И я позволю, и буду брать с вас плату…» Альбрехт тихо прикрыл дверь и направился в комнату к барону. Давид Артемьевич выглядел уже лучше, и это сильно обеспокоило секретаря. — Как вы себя чувствуете, отец?– заботливо спросил он, присаживаясь рядом с постелью. — Кажется, я просил не называть меня так,– тяжело дыша, пробормотал барон. — Простите, просто я хотел быть хоть немного ближе вам в последние дни… — Последние?.. Доктор считает, что я уже не встану? — О, нет-нет! Я не имел в виду…– Штейн вдруг резко оборвал себя и потупил взгляд.– Он… Простите… Он сказал… что советует вам составить завещание. Давид Артемьевич тяжело вздохнул и тут же схватился за бок. — Я принёс бумагу, если вы захотите продиктовать,– доложил секретарь.– Насколько мне известно, законных детей у вас не было ни от первой, ни от второй супруги, да? — Увы, они оказались слабы здоровьем,– покачал головой барон. — Разве Светлана Николаевна тоже?– удивился Альбрехт.– А я думал, вы вместе приняли это решение… — Какое решение? Штейн всплеснул руками и схватился за голову: — Нет-нет! Никакое!.. Не слушайте меня! — Говори!– приказал Крафт, и его глаза болезненно сверкнули. — Светлана Николаевна постоянно пьёт специальную настойку… Однажды я случайно слышал её разговор с врачом… Я подумал, вы оба не хотите детей… я не знал, что она не посвятила вас… Давид Артемьевич был потрясён, несколько минут он вообще молчал, не в состоянии вымолвить ни слова. — Какой жестокий обман,– наконец, выдавил он. — Мне жаль, что я принёс вам столь печальные известия, барон,– смиренно потупив взор, разыгрывал раскаянье секретарь.– Уже второй раз я невольно становлюсь вестником несчастий для вашей семьи. Но, возможно, у баронессы были серьёзные причины не желать ребёнка?.. Не может же это быть из-за того офицера… Бледное лицо Давида Артемьевич вдруг сделалось пунцовым. — Мне искренне жаль, что судьба лишила вас радости отцовства,– опечаленно покачал головой Штейн.– Если бы я только мог чем-нибудь помочь вам… — Завещание…– хрипло прошептал барон,– пиши… оставляю всё движимое… и недвижимое имущество… своему сыну… Альбрехту Штейну… Секретарь быстро и грамотно оформил завещание и помог хозяину подписать его. — Нужен свидетель. Я позову доктора,– сказал Альбрехт, выходя за дверь, и едва ни столкнулся с баронессой. — Доктора?– встревожено переспросила Светлана Николаевна.– Что случилось? Она попыталась пройти в комнату мужа, но Штейн удержал её: — Нет-нет, мадам, вам туда нельзя! — Ты третий день не пускаешь меня к барону. Я должна его увидеть,– решительно заявила женщина. — Простите, мадам, я лишь выполняю распоряжение доктора. Господин Пфуль запретил любые волнения для барона. Боюсь, что ваш муж ещё не готов к встрече с вами… — Альбрехт, мне необходимо с ним объясниться. — Позже, Светлана Николаевна. Когда он окрепнет. Вы же не хотите, чтобы ему стало хуже, правда? Женщина тяжело вздохнула и медленно побрела вдоль коридора, но потом вдруг обернулась и тихо спросила: — А Давид Артемьевич не интересовался мной? — Увы,– покачал головой Альбрехт с сочувственной маской на лице. Баронесса вернулась в свои комнаты совершенно подавленная. Если бы можно было повернуть время вспять, она никогда не уступила бы Воронскому. Ранний брак с Крафтом лишил её девичьих грёз, надежд и любви, поэтому, когда появился граф, Светлане Николаевне показалось, что в её жизнь пришло настоящее чувство. Теперь же наступило прозрение, но, как это часто бывает, слишком поздно. — Владимир Михайлович уже проснулся?– поинтересовалась Капитолина Денисовна у слуги и, получив положительный ответ, направилась в комнату сына. Вообще-то она хотела, чтобы при разговоре присутствовал и отец, но Михаил Алексеевич уехал рано по делам. — Вольдемар, я должна с тобой серьёзно поговорить,– тоном не терпящим возражений, заявила женщина.– Присядь. Она указала Владимиру на кушетку, и тот обречённо повиновался. — Позавчера, когда вы с Долли ездили в театр, мы с Михаилом Алексеевичем были у барона Солницкого,– издалека начала мать.– Иван Демидович спрашивал, отчего мы не посетили его маскарад, а потом случайно обмолвился, что ты был там… — Что с того?– удивился Владимир. — Он сказал, ты повздорил с князьями Донховскими. — Мамá, я не понимаю, к чему эти расспросы? — Ещё он сказал, что ты с бала уехал с актрисой,– Капитолина Денисовна осуждающе посмотрела на сына,– с той, про которую написали в Петербургских ведомостях, что она разбила уйму сердец в Европе, а теперь принялась за наших офицеров… Вольдемар, как это понимать? Владимир неприятно поёжился, он очень не любил сплетни. — Простите меня, мамá, но мне кажется, я достаточно взрослый, чтобы самому решать, с кем и куда уезжать,– стараясь не быть слишком резким, отозвался сын. — Но не с актрисой же! — Отчего-с?.. Она такой же человек, как и все, и уж точно лучше многих из нашей прогнившей аристократической среды! — Вольдемар!– повысила голос Капитолина Денисовна.– Ты не должен так говорить!.. Я знаю, это всё влияние Екатерины Петровны! Она неправильно тебя воспитывала! Владимир иронично покачал головой: — Увы, родителям было некогда заниматься моим воспитанием… Так что стоит ли удивляться? Капитолина Денисовна вспыхнула и возмущённо посмотрела на сына. — Простите,– виновато произнёс тот.– Но прошу, впредь не отзываться дурно о дорогих моему сердцу людях. Екатерина Петровна не заслужила такого. — Это не меняет дела… Ты - титулованный дворянин, потомок известного рода! У тебя не может быть недостойных связей! Нам предстоит вскоре породниться с князьями Бурскими! Ты обязан вести себя подобающе, а не заводить интрижки с какими-то актрисами… — Довольно, мамá,– перебил Владимир.– У нас с вами разное понимание о подобающем поведении. Уже поздно делать из меня заносчивого и кичливого ханжу. Однако могу вас утешить, меньше чем через неделю я покидаю Петербург, вам больше не придётся опасаться, что я как-то поврежу репутации Воронских. А вот насчёт кандидатуры Бурского в мужья для дочери я бы на вашем месте ещё хорошенько подумал… Капитолина Петровна изумлённо захлопала глазами: — Как это понимать? — Михаил Михайлович неприятен Даше. Да и вообще, она пока не готова к браку. — Глупости,– махнула рукой мать.– Я сама знаю, что для неё лучше! Владимир разочарованно покачал головой. Что ж, он всё-таки пытался помочь сестре. |
|
