|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | ... ГЛАВА 3. — Вольдемар, у тебя жуткий вид,– нахмурился Зубарев, увидав друга.– Ты что, всю ночь опять с цыганами провёл?.. Ты забыл о дуэли?! В предрассветный час на Парголовской дороге за Чёрной речкой было тихо и безлюдно. — Лучше б провёл с цыганами,– удручённо заметил тот, направляясь к Донховским. Оба брата уже были здесь и с ними ещё один кавалергард, тоже князь, Михаил Михайлович Бурский. Из этой троицы он единственный два года назад был под Аустерлицем и проявил себя геройски, несмотря на печальный исход сражения. При всей своей нелюбви к кавалергардам, Воронской уважал Бурского и был приятно удивлён, увидев его в секундантах у противника. — Господа, быть может, вы согласитесь помириться?– традиционно предложил секундант Донховского. Дмитрий отрицательно покачал головой. — Кажется, мы договаривались, что врач будет с вашей стороны,– напомнил кавалергардам Куницын. — Мы посчитали это ненужным,– заявил старший Донховской,– ни вам, ни нам не нужна огласка. В случае ранения или смерти каждый придумывает свою историю случившегося, не упоминая о дуэли. — Тогда, быть может, стоит перенести поединок на неделю-другую,– предложил Зубарев.– У барона Солницкого многие видели, как вы позавчера ссорились. Сразу станет ясно, что была дуэль. — Не станет, если все будут отрицать!– нетерпеливо оборвал Дмитрий.– Не к чему затягивать! А то у меня начинает складываться впечатление, что граф Воронской быстр только кулаками в гостиных махать, да надкушенные яблочки воровать! — Что?..– холодно процедил Владимир, подавшись вперёд.– Вы - подлец, князь! Назвать мадмуазель Ле Вент «надкушенным яблочком» было роковой ошибкой. Воронской ещё мог простить бахвальство или безобидные враки в кругу друзей за чаркой вина, но когда безбожно порочили человека, задевали его честь, Владимир вспыхивал как солома. Если до прихода сюда Воронской собирался лишь ранить противника (как это он обычно делал), то теперь спускать оскорбление Донховскому граф был не намерен. — Господа, господа!– призвал всех к порядку Бурский.– Вызов уже брошен… — Жаль, что не мной,– тихо процедил Владимир, отходя в сторону. Секунданты зарядили пистолеты и отсчитали двадцать пять шагов, воткнув с двух сторон сабли. — К барьеру!– скомандовал Бурский, выполнявший на этой дуэли обязанности распорядителя. Противники встали друг против друга, согнув руку с пистолетом в локте. — Напоминаю правила, господа: оставаться неподвижными, стрелять одновременно по команде «раздватри»,– объявил Михаил. Тревожная струнка на мгновенье тренькнула в душе Воронского, надо было всё-таки отдать некоторые распоряжения на случай смерти. Но теперь уж поздно. «Нет, моё время ещё не пришло»,– решил про себя Владимир. — Внимание! Я считаю: РАЗДВАТРИ!– скомандовал Бурский. Два выстрела слились в один. День стоял солнечный и не по-осеннему жаркий. Денщик Воронского повертел в руках письмо из Сум и аккуратно (даже с почтением) положил его на стол. Владимир, лёжа на софе, приоткрыл один глаз и, зевая, спросил: — Что там? — От бабушки вашей, Екатерины Петровны,– доложил Данила.– Толстое… Воронской тут же оживился. Бабка его по материнской линии очень любила внука, всё детство Владимир провёл у неё, пока родители наслаждались прелестями петербургской жизни. Отец Вольдемара - Михаил Алексеевич Воронской - как-то был проездом в Сумах, влюбился без памяти в мать - Капитолину Денисовну Данину (в девичестве) - и увёз в столицу. С тех пор они редко навещали Сумы, зато Владимир служил в тамошнем гусарском полку. — Наверное, денег прислала,– придерживая раненую руку на перевязи, граф поднялся с софы и подошёл к столу. — Знамо дело, балует вас Екатерина Петровна-то,– заметил деньщик, наблюдая, как Владимир вскрывает письмо.– Поди не знают-с, на что вы тут, в столице-то, деньги переводите! Воронской расплылся в довольной улыбке, откладывая деньги и вынимая письмо: — «Дорогой внук, знаю, длинное письмо читать не будешь, поэтому просто возьми деньги. Жизнь в столице нынче дорогая, а офицер должен блистать в свете и отдыхать по-царски. Надеюсь, шустрые мамаши столичных красавиц ещё не поймали тебя в сети? Только не оставайся в Петербурге, вези жену сюда. На днях заезжала княгиня Усатова с дочерью, очень милая барышня. Когда вернёшься, я тебя им представлю. Всё-всё, больше не буду утомлять своей трескотнёй. Пиши и обязательно возвращайся». — Дай Бог долгих лет жизни Екатерине Петровне, святая женщина, святая,– приговаривал Данила, накрывая обед на стол. Однако пообедать Воронскому не дали, явился нарочный и передал приказ полковника: сей же час явиться к нему. — Чёрт!– выругался Владимир, снимая перевязь и с трудом распрямляя руку.– Данила! Давай ментик и доломан! — Как же вы-с, а? — Ничего, потерплю… Ушаков встретил Воронского жёстким взглядом и обошёл кругом, внимательно разглядывая. — Где вы были утром, ротмистр?– сухо спросил он. — Простите, Алексей Александрович, но я не могу вам сказать. — Отчего же? — Это может поставить под угрозу честь дамы и мою тоже. — Вот как?– недоверчиво переспросил полковник.– А вот по моим сведениям вы были не с дамой, а на дуэли? Владимир вздёрнул подбородок и дерзко ответил: — Ваши сведения не верны! — Да?.. Тогда откуда у тебя это?– Ушаков несильно хлопнул Воронского по предплечью, но этого хватило, чтобы тот сжал зубы, сдерживая стон. — На охоте… вчера были,– ответил граф, как уговаривался утром с Гожкой и Зубаревым. — Понятно. Уток-куропаток стреляли, м?.. Тут, говорят, тоже на охоте с тремя кавалергардами несчастный случай вышел. Подстрелил один себя вместо… кх… утки! Насмерть подстрелил! Воронской слушал молча, никак не реагируя на слова командира. — Ротмистр, вы хоть понимаете, что это пахнет ссылкой? – хмуро спросил Ушаков.– На войне с турками как раз не хватает разжалованных офицеров! И это в лучшем случае! — Я, господин полковник, не сделал ничего, чтобы противоречило моей чести. А если кавалергарды утверждают, что несчастный случай произошёл на охоте, то ни у кого нет оснований не верить им… — Трое суток гауптвахты!– перебивая, приказал Ушаков.– Кругом! Марш! |
|
