Осенние дожди Петербурга | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | ... ГЛАВА 2. — Говорю ж, спят оне ещё,– с мольбой в голосе взывал к гостям Данила. — Да уж вечер давно!– отмахнулся Гожка, вместе с Зубаревым проходя в комнату. — Так вернулись же опосля зорьки… — Ладно-ладно, Данила. Ты пойди самовар поставь,– распорядился Серж. — Слушаюсь, Сергейандреич.         Денщик, недовольно бурча себе под нос, удалился на кухню, а Зубарев подошёл к дивану и потряс Воронского за плечо. — Вольдемар, просыпайся! Слышишь?! Подъём!         Граф перевернулся на другой бок и, натянув повыше плед, даже не проснулся. — Знать сладкие сны видит,– расплылся в добродушной улыбке корнет. — Не мудрено,– согласился Зубарев,– сбежать с бала с этакой красавицей… — Ну, и как будить будем? — Есть одна идея… Ротмистр Воронской! К командиру полка! Срочно!         Граф мгновенно принял сидячее положение и захлопал глазами, пытаясь понять, что происходит. — О! Видал,– весело подмигнул корнету Серж,– Ушаков на него лучше всяких петухов действует! — А?..– недоумённо переспросил Воронской, поправляя перекрутившуюся во время сна сорочку. — Ну, что, Владимир Михайлович, хорошо развлеклись на балу? Пора по счетам платить,– усаживаясь за массивный дубовый стол в центре комнаты, деловито заметил Зубарев.– Донховской вызов тебе прислал. Завтра утром на Чёрной речке. — Вызов?.. Ах, да… Я, кажется, кого-то из них «приголубил». — Вообще-то обоих, но вызов прислал младший - Дмитрий. Уговорились на пистолеты с двадцати пяти шагов на «раздватри».         Такая дуэль была наиболее опасной, так как противники стрелялись одновременно по сигналу, но Воронской лишь махнул рукой, словно вопрос более не стоил внимания.         Тем временем вошёл Данила, неся на подносе сушки, варенья и французские трюфеля. — О, вот и угощение,– потирая руки, уселся за стол Гожка. — Слушай, Григорий, ты у нас вечно голодный, всё время жуёшь что-то, а сам худосочный. Куда всё девается?– рассмеялся Зубарев, тоже с аппетитом поглядывая на поднос. — Сам удивляюсь!         Владимир накинул на плечи доломан и присоединился к друзьям. — Всё-таки, Воронской, ты вчера поступил не порядочно,– делая недовольный вид, сказал Серж.– Обещал дать отыграться, а сам, Данила сказал, вернулся только утром! Ты что, у окон мадмуазель Ле Вент провёл всю ночь? Или тебе удалось зайти дальше, чем другим её воздыхателям, м?         Граф слегка поморщился, покачав головой. — А Буран где? Я сегодня его не видел в конюшнях!         Воронской вновь промолчал, что заставило Зубарева насторожиться. — Уж ни приключилось ли с тобой чего вчера?– поинтересовался он.         Денщик, разливавший в этот момент по кружкам чай, многозначительно закивал. — Данила!– строго прикрикнул на него граф и тут же добавил:– Слетай к квартирмейстеру! Продажная душонка наверняка бутылочку припрятал! — Будет уж, Владиммихалыч!– неодобрительно проворчал денщик. — Вот ведь надсмотрщика любезный родитель приставил… Сказал: слетай!         Данила, ворча, покачал головой и вышел. — Воронской, не томите,– взмолился корнет.– Куда вы вчера пропали с мадмуазель Ле Вент?.. Говорят, она утром на репетицию опоздала! — А ты, Гожка, сплетен поменьше собирай!.. А что, у неё сегодня спектакль есть? — Через час. — Едемте, господа! — Куда?– удивлённо спросил Зубарев, видя, что у друга сон, как рукой сняло. — В театр!                  Поручик Никольский Петр Александрович, тот самый, что второго дня вернул деньги Воронскому, снова оказался в долгах. Всю ночь играл в карты до обеда и к вечеру остался без гроша и с кучей долговых расписок.         Теперь он кемарил в ложе театра, а когда начинал храпеть, получал локтём в бок от Куницына или Воронского. — Вольдемар, посмотри налево,– шепнул графу Зубарев,– баронесса Крафт просто сверлит тебя взглядом! — Знаю,– без особого энтузиазма отозвался Владимир.– Муж у неё в именье на неделю отъехал, вот она и осмелела. — Так чего ж ты ждёшь?! — Антракта,– рассеянно пробормотал Воронской. — Господа, вам не кажется, что мадемуазель Шарлина слегка не в голосе?.. Простыла, может,– предположил корнет. — Петербуржский климат не для хрупких француженок,– заявил вдруг проснувшийся Никольский.         Ничего не объясняя и не извиняясь, Воронской внезапно поднялся со стула и покинул ложе. — Пошёл баронессе записку писать,– улыбнулся Серж.                  Шарлина, кутаясь в тёплую шаль, быстро вбежала в свою гримёрную и остолбенела. — Г-граф?..– удивлённо выдохнула она.         Воронской обвёл девушку внимательным взглядом. Её бархатные глаза блестели, на щеках (несмотря на грим) выступил нездоровый румянец, губы опухли. Впрочем, последнее было не признаком начинающейся болезни, а последствием страстных поцелуев, подаренных этой ночью Владимиром. — В-вы… я л-лошадь… велела Прохору в полк отвести… Я не собиралась её красть…– запинаясь, выдавила девушка. — Лошадь?– переспросил Вольдемар.– А-а Буран. — Да, Буран!.. Я его вернула!..– быстро выпалила мадемуазель Ле Вент.– Вы напрасно беспокоились! — Полагаете, я беспокоился о лошади?         Воронской сделал шаг к актрисе, и та испуганно попятилась назад. — Que vous faites? — Что делаю?– улыбнулся граф.– Мадмуазель, я пятнадцать вёрст шёл пешком по вашей милости. Как вы думаете, что я хочу сделать?         Шарлина вжалась спиной в дверь и зажмурилась, отвернув лицо в сторону. Руки безвольно опустились, и шаль с её плеч скользнула на пол. Только тут Вольдемар разглядел синяки на её запястьях.          «Я груб не был ночью, помню точно»,– удивился он про себя, осторожно поворачивая лицо девушки. — Мадемуазель, почему вы меня боитесь?– тихо спросил он.– Разве я сделал вчера что-то против вашей воли?.. Скорее уж вы были не честны со мной, не предупредив, что никогда не были с мужчиной.         Шарлина почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза, и поспешила прикрыть их. Вчера, сбежав с бала, граф долго катал её на лошади, а потом на поле они зарылись в душистом стогу, любуясь звёздами. Он попросил её спеть что-нибудь о любви и… они оба потеряли голову от страсти. Проснувшись под утро, Шарлина до смерти перепугалась и, «одолжив» у графа лошадь, поспешила в город. Явившись в «La fleur de lune», она тут же натолкнулась на директора труппы. Дядя, не стесняясь в выражениях, объяснил племяннице, что она гулящая девка, и отстегал ремнём так, что Шарлин не могла теперь даже присесть. — Пожалуйста, уходите,– умоляюще попросила девушка.– Вы не должны здесь находиться.         Граф поднял шаль и протянул актрисе: — Я хочу увидеть вас сегодня после спектакля. — Нет,– отрицательно замотала головой Шарлина и тут в коридоре послышались тяжёлые шаги и скрипучий голос директора, призывающего актёров на сцену.– Бога ради, уходите же!.. Через окно! Сейчас же! — Только если пообещаете встретиться со мной! — Хорошо-хорошо! Уходите! — В полночь на набережной Фонтанки, у Летнего сада. — Да уходите же, наконец!         Воронской поцеловал руку девушке и поспешил ретироваться.                  Граф прождал всю ночь, но мадмуазель Ле Вент так и не появилась. А между тем, пора было поторопиться на Чёрную речку.